.
|
|
Бессонница
Спят города: и Архангельск, и Сочи,
Дремлет земля под небесным шатром…
Что же душа в эти длинные ночи
Не насладится забывчивым сном?
Словно неведомым зовом влекома,
Ради которого жизни не жаль…
Там ее встретишь, где берег знакомый
И незнакомая дальняя даль.
Мир и глубокий покой привечаю,
Тихий покой своего шалаша.
Что же – на радость, на горе – не знаю –
Снова уходит из дома душа?
Что она ищет, чего ей не спится!
Бродит цыганкой над полем пустым:
Жаждет в небесном она растворится,
Алчет насытиться вдоволь земным?
То натаскает стихов к изголовью,
То до речного дотронется дна,
То очарована зыбкой любовью,
То непонятной тоской смущена.
Мне бы в своем одиноком залесье
Душу заботой земной усмирить...
Но не могу я топтаться на месте
И в безмятежной дремоте застыть!
Ну-ка, ямщик, по обветренным горкам,
По бездорожью, гони, удалой!
Жизнь разгорается новым восторгом,
Новым желаньем и новой мечтой.
Поэт
Годже Халиду
Неужели вчера на морском берегу
Ликовал я, терзаемый ветром…
Неужели вчера в суетливом Баку
Я гулял с настоящим поэтом!
Чуть заметно виски седина замела,
Но глаза озорные сияют.
Никогда он дороги родного села
На асфальт городской не сменяет.
Его голос негромок, певуч и глубок,
Пахнут строчки землею и сеном.
Где сверкает в горах огнеликий восток,
Он один – как Рубцов и Есенин!
Мы и спорили с ним, и смеялись до слез,
И по чарке бодрящей махнули…
Он шутил: «Это я из Москвы, мол, привез,
Холода в середине июля».
Низами, Саабир, а еще – Физули,
А еще – оглушительный ветер…
Кроме них на краю прикаспийской земли
Ничего я тогда не заметил.
Разве город цветет, как цветут Шамахи,
И дробит ледяные потоки?
Города – это проза, деревня – стихи –
Лопухом шелестит у дороги…
Даль над миром опять и темна, и мертва,
Лунный лик снова желт и расколот.
Ничего! – если будет деревня жива –
Ни страна не погибнет, ни город!
Снег
Снег летит на поля, за ворота,
Снег летит на холмы и болото.
Наяву, а быть может, во сне
Тихо падает снег.
Снег любую заполнит прореху,
Снег летит в незамерзшую реку.
И взъерошен, как заячий мех
Этот снег, этот снег.
На небесную манну похожий,
Снег летит на случайных прохожих:
На плохих и хороших – на всех
Тихо падает снег.
Снег усталую землю врачует,
Осторожно бока ей бинтует.
Легок, точно серебряный смех,
Этот снег, этот снег.
Ничего у высокого неба
Не прошу, кроме чистого снега.
На излом оглушительных вех
Тихо падает снег.
Аннушка
Аннушка, Анна, за окнами вечер
Скоро рассказывать сказки начнёт.
Всё на земле, к сожаленью, не вечно,
Только душа никогда не умрёт.
Вспыхнет крыло и погаснет заката,
Вызвенит в розовый бубен восход.
Всё отшумит и остынет когда-то,
Только любовь никогда не умрёт.
Там, за рекой серебристой и тихой,
Ветер качает ковыль и осот.
Желтым дождем облетит облепиха,
Память одна никогда не умрёт.
Память о том, что в годину шальную
Или когда на земле благодать,
Мы за распятую правду святую
Призваны, слышишь, с тобой постоять.
Аннушка, Анна, кораблик отважный
Пусть далеко за моря уплывёт.
Все на земле умирают однажды,
Только никто никогда не умрёт.
|
Ночной разговор
Вере К.
Ко мне приходили сегодня друзья.
К ним вышел навстречу с улыбкою я.
Но, кажется, были не в духе они –
В глазах ледяные плясали огни…
- Ты вовсе не тот, кем считают тебя!
- Вы правы, - ответил бесхитростно я.
- Лукавый обманщик, коварный злодей!
По книгам твоим мы учили детей…
А сам и кресту, и жене изменял,
И мясом Великим постом заедал.
Сними поскорее личину свою…
- Простите… - смущенно я им говорю.
- Ты, помнишь, сказал: «Как река на заре,
Я душу хочу утопить в серебре…»
А сам только водку умеешь хлестать,
Такого пропойцу еще поискать!
На что золотые года разменял?
- Не знаю, - негромко я им отвечал…
- Пустые, как ветер, ронял словеса,
Старинных друзей осуждал за глаза.
Обиду копил и копейку берег…
Кому-нибудь в жизни ты этой помог?
…Казалось, уже я – в кромешном аду,
Ведь правду друзья говорили одну.
Друзья напирали, шумели друзья,
Речами тревожными душу разя…
От этих убийственных, гневных речей
Качнулась лампада на кухне моей.
Я, как на расстреле, прижался к стене,
Представив, что скажут враги обо мне…
- Ты пел о любви и о Родине пел,
А сам за границей годами сидел.
Зачем ты Христа поминаешь, чудак!
Ты даже Ему поклонялся не так…
- Постойте! - вот тут уж не вытерпел я. –
Святая и правая Вера моя.
И кровь на руках, и блужданье во мгле
Есть время еще отмолить на земле…
Но если неверная Вера моя,
Чем душу свою сберегу от огня?!..
Тоска без нее и рассвет – не рассвет…
Молчанье меня оглушило в ответ.
Везёлка
Неся на себе отраженье луны
И елок прибрежных иголк
Как будто бегут из волшебной страны
Веселые волны Везелки.
То дрогнет река, то блеснет, как стекло,
То лентою вьется из шелка…
И сердцу всегда и тепло, и светло,
Что плещется рядом Везелка.
Так часто бывает – метет и метет
Судьбы ледяная поземка…
Я знаю – когда-нибудь мне повезет –
Меня обнимала Везелка!
Проходит короткое лето весьма –
Живем мы на свете недолго:
Темнеет дорога, ветшают дома,
Не высохла только Везелка.
И кто я, и что я на свете такой? –
Прохожий, пропавший без толку,
Когда в суете позабуду земной
Мою озорную Везелку.
* * *
Зачем ты опять молчаливый,
Печалью разъят?
Если ты несчастливый –
Сам виноват.
Счастье – вот оно, рядом, около,
Только руку подай!
Счастью не нужно многого
И через край.
Была бы краюха хлеба
Да угол жилой.
Никто не отнимет неба
Над головой.
Живем мы! Вот это – диво…
Чего же судьбу корить?
Неправильно и некрасиво
Несчастливым быть.
Антигерой
То река под ногою, то камень,
То заснеженный век, то горяч…
Ты во все времена постоянен –
Графоман, кэгэбэшник, стукач.
Вечно ровен, спокоен, улыбчив,
С голубиной фамилией, чист…
А под ласковой шкуркой поищешь –
Стукачок, графоман, кэгэбист.
Если снятся тебе – то кошмары.
Чтобы вылечить этот изъян,
Ты строчишь по ночам мемуары –
Кэгэбэшник, стукач, графоман.
А когда ты умрешь постепенно
Под негромкий и вежливый плач –
«Здесь лежит, – не напишут, наверно, –
Графоман, кэгэбэшник, стукач».
февраль 2009 г. |
Мертвый лев
Зачем вы шумите на мертвого льва?
От вашего лая гудит голова…
Иль время настало, трусливая рать,
Что можно уснувшего льва попинать!
Напрасно зовете того палачом,
Кто был и вождем, и Господним бичом…
Мятежная шваль и семнадцатый год
Его роковой торопили восход.
Пришел он. Так чем не доволен кагал?
Он всех без разбору тогда покарал
За нашу мечту сумасшедшую и
За щедрую кровь венценосной семьи…
Не вой, либеральная сука, не вой, -
Сберег он страну во Второй Мировой,
Чтоб ты был свободой чужой не убит,
Над родиной ядерный вывесил щит.
Вам все не любимо: и солнце, и тьма,
И наши дороги, и наша зима,
И звон колокольный, и ветреный звон,
И Бог, на кресте умеревший, и…он!
Смиритесь, иначе другие смирят!
Его пароходы еще подымят,
Его грозовые цеха поживут,
Победную сталь для страны отольют.
Лейла из Шеки
Думаю, вы принялись бы смело
В тот же вечер сочинять стихи,
Если б вам застенчивая Лейла,
Улыбнулась Лейла из Шеки.
Где цветут таинственные ночи,
Путь шелковый вьется среди скал,
Я ее насмешливые очи
И на щечках ямочки узнал.
Лейла, Лейла, на браслет из яшмы!
Хочешь, сердце подарю еще?..
А она ответила мне: «Яхши»,
Что по-русски значит – «хорошо».
Что же, Лейла, в чувствах и тревогах
Ты была неверной и в словах…
Впрочем, Лейла, знаешь, слава Богу,
Ты осталась дома – машаллах!
Я живу не близко от востока:
Не отыщешь в поле чайханы.
Будешь ты тиха и одинока
Вдалеке от солнечной страны…
В час разлуки, светлый и печальный,
Чуть коснувшись трепетной руки,
«Никогда, – шепчу я на прощанье, –
Не забуду Лейлу из Шеки».
1 июня 2008 г., г. Шеки
Сона
Где всю ночь таинственные чары
Льет на горы сонные луна,
В тихом и далеком Мингачаур
Есть такая девушка – Сона.
Что она луны прекрасней даже,
Знают в Мингачаур хорошо…
Жаль, что к этой девушке однажды
Я уже повенчанным пришел.
Взгляд ее чарующ и беспечен –
В нем сама поэзия и жизнь –
Волосы тяжелые на плечи
Черною рекою пролились.
Я хотел бы холить и лелеять
Девушку, похожую на сон…
Ведь Сона – по-русски значит – «лебедь».
Лебедь, я тобою окрылен!
…Чтобы я не мусорил словами,
Высоко на огненный закат
Пролетели лебеди над нами.
Наши души так не полетят…
Ах, Сона, самой весны прекрасней!
Шею гнет пред девушкой луна.
Над рекой зеленою на счастье
Мне махнула крыльями она.
3-4 июня 2008 г.,
* * *
Я просыпаюсь по ночам когда –
А в эти ночи часто мне не спится –
Как сладко над тобою наклониться,
Поцеловать уснувшие уста.
Твой дивный сон, дыхание твое,
Неслышное, случайно не нарушу,
Не всколыхну доверчивую душу,
Вошедшую легко в мое жилье.
Ты вся – как будто маленькая Русь:
Глаза – озера, волосы – пшеница…
Судьба твоя – как раненая птица,
Но мы с тобой взлетим еще, клянусь!
Летай пока, любимая, во сне.
Лелей звезду на краешке оконца…
Когда-нибудь и нас отыщет солнце,
И мы раскинем крылья в вышине.
март 2009 г. |
